Колонка Алексиса Мак Аллистера: Прекрасное страдание

Я должен крепко обнять свою маму.

Без нее ничего бы этого не случилось. Я бы не стал чемпионом Премьер-лиги. И уж точно не стал бы чемпионом мира. Возможно, вы бы даже не знали моего имени.

В декабре 2020 года я общался с ней по FaceTime и рыдал. Я был в своей квартире в Брайтоне, а она была дома, в Буэнос-Айресе. Я совсем потерял голову.

Я сказала: «Мама, я больше так не могу. Я возвращаюсь домой. Мне нужно выбраться отсюда».

В то время я едва играл за «Брайтон». Это было неловко, потому что у меня была футболка клуба Премьер-лиги под №10, о чем мечтают многие дети в Аргентине, но я был никем. Мое имя было никем. Я думал, что я проклят.

Когда я только переехал в Англию из «Боки Хуниорс» в начале 2020 года, я вышел на замену на один матч, а через несколько дней мир замер. КОВИД. Бац. Все закрыто. Никакого футбола. У меня не было друзей. И хуже всего было то, что я застрял в стране, где не говорил на их языке. На самом деле я начал посещать курсы базового английского через Zoom.

— Привет. Здравствуйте. Меня зовут Алексис. Как ты? Сегодня у нас хорошая погода. Mucho дождь.

— Хорошо, хорошо. Повтори это еще раз.

— Здравствуйте. Меня зовут Алексис...

Хахаха. Так угнетающе.

Как футболисты, мы всегда говорим, что очень рано взрослеем. Но в остальном ты все еще мальчик. Я каждый день звонил маме по FaceTime, спрашивая, как включить духовку и куда засыпать стиральный порошок. А когда остаешься один, без футбола, начинаешь впадать в депрессию. Многие этого не знают, но к тому Рождеству, когда на стадионах не было болельщиков, я собрал свои вещи. В буквальном смысле, они были упакованы. У меня было два предложения уехать — одно из России, другое из Испании, и я принял решение. Моя мама вернулась в Буэнос-Айрес, и однажды я позвонил ей, весь в слезах, и сказал: «Я ухожу. Я так больше не могу».

Но мамы... Они всегда знают, что сказать, не так ли?

Сколько бы тебе ни было лет, когда разговариваешь со своей мамой ты все равно остаешься маленьким ребенком. Она вернула меня в те времена, когда я каждый день играл на заднем дворе со своими братьями. В начале лета трава была совершенно зеленой, гладкой и идеально подстриженной, а к концу лета она превратилась в коричневую грязевую яму, из-за того, что мы пытались убить друг друга скользящими подкатами.

Один на один. Тотальная война.

Один брат с порезанным пальцем на ноге, другой брат с рассеченной щекой, еще один брат с окровавленным лбом.

— Эй, не ходи плакаться маме, Але! Это всего лишь кровь.

Всякий раз, когда кто-то сильно промахивался, мы кричали: «Костакурта!!!!»

(Небольшая шутка для болельщиков «Боки».)

В детстве, когда учителя спрашивали меня, какой профессией я хотел бы заниматься, я просто смотрел на них как на сумасшедших.

«Какой такой работой? Что вы имеете в виду? Футболист, футболист, футболист».

Большинство людей думают, что это потому, что мой отец — Эль Колорадо, «рыжий», и он легенда «Боки». Но, честно говоря, мой отец мог бы быть сантехником, и я все равно был бы одержим. Я помню, как однажды он впервые взял меня и моих братьев на «Ла Бомбонеру» посмотреть матч.

Нам потребовалось около часа, чтобы пройти последние два квартала. Все останавливали его, просили сфотографироваться, дать автограф, хотели поговорить с ним... Это было началом моего увлечения, когда я начал понимать, кем был мой отец — футболистом. Это было началом всего моего путешествия.

Но, черт возьми, я был таким маленьким дикарем. Если кто-то из игроков облажался, что ж… что ты делаешь? Может, ты ругаешься на них, да?

Что я и сделал.

Мне было, наверное, лет шесть. Просто подражал тому, что слышал, понимаете?

— ¡Dale pelotudo! Засранец!! Пасуй мяч!

Хахахахах. Что я могу сказать? Я был увлечен?

И тут моему отцу, наконец, надоело. Он сказал мне: «Але, прекрати. Ты же хочешь когда-нибудь быть там, верно?»

Я сказал: «Да. Конечно».

Он сказал: «Отсюда, сверху, это выглядит так просто. Ты даже не представляешь, каково это — на самом деле быть там. Я больше никогда не хочу слышать, как ты проклинаешь игрока».

Когда мой отец что-то говорит мне, я слушаю.

Я поджал хвост и извинился. (И по сей день я ругаюсь на телевизор только у себя дома, хахаха.)

Мой отец заключил со мной сделку. Он сказал: «Я никогда не попрошу тебя сделать миллион вещей. Все, что я прошу тебя сделать, это выбрать что-то одно. Что бы это ни было, всегда делай это со страстью».

Такую же сделку он заключил с моими братьями.

Подростками мы все играли за «Архентинос Хуниорс» и каждый день по 90 минут ездили на тренировки на черном «Форде Ка» объемом 1,6 литра. В жаркий день вы включаете кондиционер, а он не включается. Мы назвали его Ла Кука — таракан. Если вы подумали, что мы ездим на «Ауди», то вы явно не знаете нашего отца. Нет, конечно, мы были благословлены, но у благословения Эль Колорадо были свои пределы. Мы передавали Ла Куку от старшего брата Фрэнсиса Кевину, а затем, наконец, мне, и мы проехали на этой штуке 10 миллионов километров. Все, что я хотел, это слушать реггетон, но однажды летом мои братья по-настоящему увлеклись музыкой Ла Моны Хименес. Мне нравится его музыка, но это все, что я когда-либо слышал. Для меня это все еще «звуки футбола».

Ramito de Violetas…

Beso a beso…

Трое Мак Аллистеров в «Форде Ка» едут по шоссе под звуки Ла Моны...

Боже мой.

— Ну же, дайте мне включить мою музыку! Хотя бы раз!

— Заткнись, братишка. Уважай старших!

Я так тосковал по тем временам, когда был в Брайтоне, совсем один, сидя на скамейке. Трава всегда зеленее, не так ли? Я так сильно хотел вернуться домой. Но моя мама помогла мне увидеть свет.

«Але, помнишь, как сильно ты всегда этого хотел? Помнишь, Ла Куку? Ты должен быть смелым. Ты не можешь сейчас все бросить».

Можете представить, если бы я уехала в Испанию? В Россию? Я мог бы стать одним из вопросов в викторине, которые проводят в пабах Англии.

— Следующий вопрос: кто был тот аргентинец с ирландской фамилией, который сыграл 15 матчей за «Брайтон»?

— А-а-а, черт возьми. Кто был этот парень? Мак как-его-там?… Что с ним случилось?

Но нет, это была не моя судьба. Моя мама спасла меня.

После Рождества у нас было так много травм в «Брайтоне», что у них практически не было выбора, кроме как выпустить меня. Я думаю, что многие люди, вероятно, смотрели «Матч дня» и задавались вопросом: «Кто этот парень, Мак Аллистер? Он шотландец? Он из Аргентины? Что?! Парень с рыжей бородой?!»

Когда я забил два гола в ворота «Эвертона» в январе 2022 года, мне показалось, что все встало на свои места. Это напоминает мне историю, которую мой отец рассказывал мне, когда я был ребенком. Сначала, когда он играл за «Боку», ему было очень тяжело. У него были тяжелые времена, и он не мог понять, в чем проблема. Он перепробовал все, чтобы изменить свою судьбу. Однажды последнее, о чем он мог подумать, — это сменить свои шипы на самые длинные, какие только смог найти.

А потом он начал играть с ножом в зубах, как мы говорим по-испански.

Он стал жестким человеком. Его нужно было убить, чтобы пройти мимо него. Он до сих пор не может объяснить, почему, но бутсы полностью изменили его менталитет. У каждого игрока есть такой щелчок. Для меня это был тот день на «Гудисоне». Я стал кем-то другим.

До чемпионата мира оставалось 11 месяцев, и я помню, как мой отец сказал мне: «Але, если ты продолжишь так играть в Премьер-лиге, то попадешь в сборную Аргентины».

И буквально, я сказал ему: «Папа, ты сумасшедший. Это сплоченная сборная. Они только что выиграли Кубок Америки. Это невозможно».

— Але, говорю тебе...

Он очень любит статистику и аналитику, и он присылал мне все эти скриншоты...

— Але, смотри, этот парень сыграл только в 51% игр своего клуба. На данный момент ты сыграл в 73%

Хахахаха. Ладно, старик. Конечно, конечно.

Когда в следующем сезоне, за несколько месяцев до чемпионата мира, нашим тренером стал Де Дзерби, для меня все изменилось. Главное, что он помог мне улучшить, — это то, как я изучаю поле, как «профилирую» ситуацию. Каждые две секунды мысленно фотографирую шахматную доску. В качестве примера мы рассматривали Эдегора. Для меня он один из лучших в мире специалистов по сканированию. Его голова никогда не перестает двигаться. Де Дзерби сделал мне такой подарок, и это действительно улучшило мою игру.

Играя каждую неделю, благодаря доверию тренера, идея сыграть на чемпионате мира стала казаться мне не такой уж далекой. Я никогда не забуду, как мы играли на выезде против «Вулверхэмптона», и я был в отеле, когда мне поступил звонок мечты. Мой отец был прав. Я был в сборной. Я на самом деле ехал в Катар. Я сразу же позвонил ему и своей маме по FaceTime, и мы просто поплакали вместе.

Двумя годами ранее я не мог подняться со скамейки запасных в «Брайтоне».

Теперь я ехал на чемпионат мира со сборной Аргентины, пытаясь войти в историю.

И в первом же матче мы определенно вошли в историю. Только вот не в ту! При всем уважении к Саудовской Аравии, но они играли с такой высокой линией, что, когда мы смотрели видео с их участием перед матчем в рамках подготовки, мы все подумали: «Ого, если они не будут играть идеально все 90 минут, мы могли бы забить голов 15».

К сожалению, они сыграли идеально.

Мы забили 2 или 3 гола, но ребята из ВАР сказали нам, что у нас был офсайд на величину ногтя на большой ноге.

Все в том матче казалось проклятым. Во втором тайме, когда мы уже проигрывали, некоторые из нас разминались. Я с надеждой смотрел на скамейку запасных. Внезапно я увидел, как тренер указывает на меня пальцем, мол, «Давай, вперед!»

У меня мурашки побежали по коже. Ладно, поехали. Я вот-вот приму участие в чемпионате мира. Я побежал к скамейке запасных.

И тут он начал махать руками, типа, нет, нет, нет.

Он указывал мне за спину.

— Хм?

— Он! Он!

— Что?

— Не ты — другой парень!

Хахаха. На чемпионате мира! Самым неприятным было то, что моя семья сидела прямо за нашей скамейкой запасных. Я обернулся и увидел, как мой отец качает головой: «О боже, Але, что за чертовщина???»

Он никогда не позволит мне забыть этот момент.

Саудовская Аравия страдала в течение 90 минут, и это потрясло мир.

Затем настала наша очередь страдать. Все уже уничтожали нас в средствах массовой информации. Я думаю, мы все чувствовали давление, но, к счастью, у нас был Лео, который мог высказаться. Он сказал болельщикам на родине, что они должны продолжать верить, потому что мы не собираемся подводить страну.

Простые слова. Но когда это говорит Лео, ты действительно в это веришь.

К счастью, мы, аргентинцы, умеем страдать. Это заложено в нашей ДНК. В футболе не просто так отводится 90 минут. Если ты отлично играешь 80 минут, но не знаешь, как выдержать последние 10, то ты никогда не станешь чемпионом.

Я думаю, в этом наш секрет. Может быть, нам даже нравится это безумие, не так ли?

Просто вспомните тот момент в четвертьфинале против голландцев, когда все как с катушек сошли и мы все начали толкаться. Как аргентинцы, в такой момент мы чувствуем себя как дома. Нам это нравится. Я помню, как Бергвейн подбежал ко мне, когда их скамейка штурмовала поле, и пытался схватить меня, и выражение его лица было таким напряженным. Он выглядел по-настоящему взбешенным, как будто собирался меня ударить. И это буквально заставило меня немного рассмеяться. Я ничего не мог с собой поделать. Я смотрел на него так, словно хотел спросить: «Тебе это не нравится? Это просто небольшая ссора, как с твоими братьями во дворе. В чем проблема?»

Вирджил и Коди постоянно вспоминают об этом моменте и жалуются: «Ах, вы, аргентинцы, такие ублюдки. Вы всегда выпендриваетесь».

А я только смеюсь над этим.

Что я могу сказать? Вы сами все начали, слишком много болтая. Как аргентинцы, мы словно приглашены на вечеринку!

Этот момент задал для нас тон на весь оставшийся турнир. Мы были бесстрашны. И это так странно, потому что с самого детства я всегда нервничал перед футбольным матчем. Даже когда мне было 8 лет, у меня в животе порхали бабочки. Но, клянусь, я не нервничал на протяжении всего турнира. Даже в матче с Францией.

В ночь перед финалом я проспал 10 часов.

Большая часть матча прошла как в тумане. Но в моей памяти навсегда остался тот финал, когда я отдал передачу на Анхеля Ди Марию и счет стал 2:0.

Анхель. Эль Фидео. Лапша. Он невероятно особенный человек, и за свою карьеру он пережил столько оскорблений. Никто не ценил Эль Фидео так, как следовало бы. Когда он забил, я подбежал к нему, чтобы отпраздновать, а он плакал. Я имею в виду, по-настоящему плакал. Это было так здорово.

Представьте, вы только что забили гол в финале чемпионата мира, и это похоже на облегчение, а не просто на радость. Я могу только представить, какие воспоминания крутились у него в голове.

Я знаю, что во многих странах любят футбол, но для Аргентины это нечто духовное. Иногда мне кажется, что для нас это значит слишком много. Лицо Анхеля было лицом страны. В нем было столько боли, смешанной с такой радостью.

И, конечно же, в дополнительное время Дибу Мартинес спас нас всех. Он спас целую страну.

122:40

Меня уже заменили. Счет был 3:3, дело шло к серии пенальти. Все на скамейке запасных сидели очень тихо, ожидая свистка. На самом деле, на всем стадионе было тихо. Это было странно. А потом, внезапно, мир замер. Знаете, когда кажется, что из стадиона выкачали воздух? В течение трех секунд никто не дышал.

Все, что я помню, это голубую футболку прямо перед Дибу и мяч у его ног. Вокруг него никого. Я никогда не чувствовал себя более беспомощным.

Я думал, все кончено. Это невозможно. Мы проиграли Чемпионат мира.

Но вы ведь знаете, что мы говорим о вратарях в Аргентине?

«Чтобы быть вратарем, нужно быть либо сумасшедшим, либо идиотом».

Слава Богу, у нас есть Эль Дибу, самый сумасшедший из всех. Я всегда говорю, что у него дух играющего в футбол ребенка. Он делает то, о чем может подумать только ребенок, потому что он играет в данный момент, понимаете?

Единственный способ, которым я могу описать тот сейв — вспомнить, каково это было, когда ты был маленьким ребенком, прыгал на кровати, представляя себя Буффоном, Касильясом или Эль Пато Аббондансьери. Вы понимаете, о чем я? Были ли мы с братьями единственными, кто так поступал? Всякий раз, когда наша мама уходила в магазин за продуктами, мы прокрадывались в ее комнату, потому что у нее была самая большая кровать в доме. Это был наш план на час. Один брат бросал мяч, а другой прыгал на матрас, изображая Эль Пато, который совершал сумасшедшие сейвы в прыжке.

Прыгая в воздух, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Совершая невозможное.

«Эль Пато!!!!! — о боже мой!!!! Как он его отбил????»

Вот что Эль Дибу сделал тем вечером. Он вытянул левую ногу, как сумасшедший ребенок, прыгающий на кровати, и ответил на молитвы 45 миллионов человек.

Я помню, как повернулся к другим парням на скамейке запасных, и они были как будто в шоке. Никто не произнес ни слова. Никто и глазом не моргнул. Думаю, я был единственным, кто отреагировал.

Я крикнул: «Этот сукин сын отбил мяч!»

Все посмотрели на меня так, словно увидели привидение. Полный шок.

Все, что было после этого, я почти не помню. Во время пенальти я был словно в другом мире. Когда Гонсало забил и мы стали чемпионами, я даже не знал, как радоваться. Все подбежали к Дибу и Лео, и они стали обниматься, а я просто стоял один, ошеломленный. Я не знал, куда идти. Я повернулся к своей семье, которая сидела прямо за нашей скамейкой, и просто помахал им рукой.

Как маленький ребенок после своей первой игры. Ха-ха-ха.

«Привет, мама. Привет, папа. Я хорошо сыграл?»

Они махали мне в ответ со слезами на глазах.

Я обернулся и реально столкнулся с одним из судей. Я не знал, что сказать, поэтому просто поприветствовал их, как на обычном матче.

«О, привет. Хорошая игра, а? Хорошее судейство. Спасибо, сэр».

Я продолжал думать: «Нет, это невозможно. Два года назад я был никем. Это невозможно… Это невозможно...»

Я помню, как мои родители наконец-то вышли на поле, чтобы отпраздновать это событие вместе со мной, и я впервые в жизни увидел, как мой отец плачет.

Следующее, что я помню, — это то, что мы летим домой и приземляемся в Буэнос-Айресе, где на улицах собралось 5 миллионов человек. Я думаю, это самое важное воспоминание в моей жизни. Я не думаю, что кто-то из нас осознавал, чего мы достигли до этого момента. Люди бежали рядом с нашим автобусом на протяжении многих километров. Там были пожилые люди со слезами на глазах, которые говорили: «Спасибо вам, спасибо вам, спасибо вам. Мы ждали этого 36 лет».

Это было нечто гораздо большее, чем футбол. Мне никогда не нравилось вмешиваться в политику или что-то в этом роде, но я также знал, что экономическая ситуация была очень, очень плохой. Люди делали все возможное, чтобы выжить. Но многие люди говорили мне, что на целый месяц вся страна остановилась. Они страдали вместе с нами от каждого удара по мячу и забыли обо всем остальном. Может быть, поэтому я никогда не нервничал. Я не знаю. Я просто знаю, что пройдет много времени, прежде чем я забуду вид людей, бегущих рядом с автобусом под палящим солнцем.

Я представляю себя стариком, говорящим своим внукам: «Я когда-нибудь рассказывал вам об этих детях? В тот солнечный день, когда вся страна праздновала?»

— Да, дедушка.

Хахахахах.

Им пришлось вывозить нас оттуда на вертолете. Вот насколько это было безумно. Мы парили над пятимиллионной толпой в качестве чемпионов мира. Через несколько дней я снова был в Брайтоне. Англия, середина января! Чертовски холодно! Чертов дождь! Хахаха. Это было так сюрреалистично. Я никогда не забуду, как Адам Лаллана сидел рядом со мной после тренировки и сказал: «Когда я смотрел первые несколько игр, мне казалось, что Лео отдает тебе мяч, да. Но потом, к полуфиналу и финалу, он как будто искал тебя. Как будто между вами была особая связь».

Я не знаю, правда ли то, что он сказал. Но для меня было честью, что меня упомянули в одном предложении с Лео. Адам видел все, через что я прошел в «Брайтоне». Его слова много значили для меня.

Я понятия не имел, насколько сильно изменится моя жизнь.

В конце того сезона ко мне приехал Юрген Клопп. На самом деле, это было что-то вроде Джеймс Бондовской ситуации. Он прилетел, и мы тайно встретились где-то на полпути к Брайтону. Я был немного шокирован тем, что он сделал это ради меня. Я выиграл чемпионат мира, но вовсе не был звездой. Мы выпили кофе, и он объяснил мне, что на самом деле хотел, чтобы я перешел в «Ливерпуль», потому что я немного напоминал ему Гюндогана, которого он превратил в «Дортмунде» в одного из лучших полузащитников в мире. Это так забавно, потому что, когда я был маленьким, мой отец всегда кричал на меня с трибун…

— Але, в штрафную! В штрафную!

Каждый раз, когда наша команда пересекала середину поля.

— В штрафную!!!! В штрафную!!!

Не знаю, наверное, он увидел во мне то же, что и Юрген.

— Не будь таким милым! От штрафной до штрафной!!!”

С того момента, как я поговорил с Юргеном, я понял, что должен приехать в «Ливерпуль». Важно было не столько то, что он сказал, сколько то, что он передал как личность. Это был отличный разговор, и это стало началом замечательных отношений.

Но на все нужно время. Клуб, по сути, полностью изменил центр поля. Это была легендарная команда, которая выигрывала все. Когда пришли я, Дом, Райан и Эндо, нам потребовалась минута, чтобы привыкнуть играть по-своему, понимаете? Та полузащита была очень хевиметаллической. Мы были разными игроками. Немного менее прямолинейными. Нам нравится поиграть с мячом. Но когда у тебя есть такие игроки, как Мо, Лучо и Коди, они хотят владеть мячом еще вчера. Нам потребовалось некоторое время, чтобы адаптироваться.

Я никогда не забуду, как мы отправились в Лутон и сыграли вничью 1:1, а когда пришли в раздевалку, то поняли, что играли плохо.

Но потом появился Юрген и сказал то, что нам действительно нужно было услышать. Честно и без обиняков.

Он сказал: «У моей старой полузащиты хватило бы смелости пойти и выиграть ту игру».

Я помню, как просто смотрел в пол и думал: «Черт. Ладно. Он прав».

Я думаю, для нас это стало поворотным моментом. Мы начали играть более уверенно, прямолинейно, быстрее. Стало больше взаимопонимания. И в итоге мы стали очень близки как группа. Особенно после того, как Юрген объявил, что уходит. Это был настоящий шок. Я помню, как получил смс-сообщение от кого-то из клуба, в котором говорилось, что собрание состоится раньше обычного. Его так и не было. Так что я понял, что происходит что-то странное. Но потом я зашел в раздевалку и оказался рядом с Мо.

Я спросил: «Что происходит?»

Он ответил: «Менеджер уходит».

И я сказал: «Да ладно тебе. Ты шутишь, да?»

Я подумал, что это, должно быть, шутка. Юрген — один из тех парней, которые так одержимы футболом. Он так сильно его любит, что я подумал, что это, должно быть, болезнь или что-то в этом роде. Я на самом деле волновался. Но он объяснил нам, что просто устал и ему нужен перерыв.

Теперь я могу это полностью понять. Давление на этом уровне очень сильное. Я действительно согласен с тем, что Гвардиола сказал о Премьер-лиге. Для меня это самый сложный трофей в мире, который можно выиграть. Сложнее, чем Лига чемпионов. Премьер-лига длится девять месяцев. Морально, физически, эмоционально... Это, черт возьми, просто убийство. Посмотрите на Мо, например. Вы не представляете, как сильно он старается, чтобы оставаться на вершине в этой лиге.

Мо, он веселый. В течение нескольких недель я пытался прийти в спортзал раньше него, но это было невозможно. Он всегда уже был там, весь в поту.

Однажды я спросил его: «Но... когда же ты спишь?»

Он ответил: «Мне не нравится, когда я сплю больше семи часов. Я чувствую усталость».

Хахаха.

— Ты чувствуешь усталость?

— Да, это уже слишком. Мне нужно всего шесть с половиной часов.

Он проводил в спортзале час, и кто-нибудь спрашивал: «Мо, ты закончил? Пойдем поедим».

— Нет, нет. Я только что накачал пресс. Теперь я должен по-настоящему потренироваться.

Когда я только приехал, я пытался соревноваться с ним. Я думал: Ладно, парню 31 год. Мне 24. Давай поработаем над прессом.

Черт... Кажется, я провел с Мо три тренировки, прежде чем сдался. На следующее утро я проснулся с такой болью, что едва мог сидеть в постели. Хахахах.

Мо задает тон всему «Ливерпулю». Он лучший профессионал, которого я когда-либо видел. Он настоящий монстр.

Я также должен выразить благодарность Арне Слоту. Он был идеальным «мостиком» для Юргена. Это забавно, потому что я был так близок с Юргеном, что мои товарищи по команде всегда подшучивали надо мной, говоря: «Ах, Клопп — твой отец. Иди обними папочку!»

Что я могу сказать? Мне нравится разговаривать со своими менеджерами на тренировках и понимать, чего они от меня хотят. То же самое было с Де Дзерби, и теперь то же самое с Арне. У меня, наверное, четыре или пять отцов! Когда пришел Арне, это стало для нас огромной переменой, потому что его стиль немного изменился. В нем стало меньше рок-н-ролла и больше владения мячом, но у нас все получилось. Но его поддержка за пределами поля была для меня еще важнее.

Я не хочу вдаваться в подробности, но в прошлом сезоне я столкнулся с некоторыми личными трудностями. Я рассказал одному человеку, через что мне пришлось пройти, и в итоге это дошло до Арне. Однажды он вызвал меня к себе в кабинет. В футболе никогда не знаешь, как все обернется. Но Арне был великолепен во всем. Он позволил мне снять с себя всю тяжесть, и после этого я почувствовал, что могу немного легче дышать.

И мои товарищи по команде были великолепны. Они помогали мне улыбаться в трудные времена. Особенно наша маленькая южноамериканская команда: Лучо. Алиссон. Дарвин. Даже мистер Таффарел. Какая легенда! Ему почти 60, и нет никого смешнее его.

Как настоящие южноамериканцы, мы часто собирались вместе, чтобы приготовить барбекю или выпить мате (или как его там называют бразильцы — чимаррао). И вот тут-то и начинались проблемы. Таффарел постоянно критикует тебя за то, как ты готовишь спагетти.

— Слишком горячие! Слишком холодные!

Таффарелу не нравится блюдо, если оно не приготовлено бразильскими руками.

— Вы, проклятые аргентинцы, даже не знаете, как приготовить настоящий асадо!

Алиссон — миротворец во всех спорах. Мы шутим с ним, что он само совершенство. Он никогда не делал ничего плохого. Идеальная прическа. Идеальная семья. Идеальный вратарь. Черт возьми! Это раздражает!

Я говорю ему: «Знаешь, когда я был в «Брайтоне», я не понимал, из-за чего весь этот ажиотаж. Я на самом деле не ценил тебя. Так вот... черт. Должен признать, ты лучший. Хорошо… Итак, ты, Дибу и Куртуа!»

;-)

Лучо и Дарвин — как инь и ян: Лучо — тихий, тот, кто всегда смеется над всем. Дарвин — сумасшедший.

Сколько же разговоров мы, должно быть, провели, пытаясь утихомирить это безумие, а, Дарвин?

Хахахахах.

Дарвин — парень с большим сердцем. Он через многое прошел в своей жизни. Единственное, что в нем плохого, — это то, что он не умеет готовить. Однажды он пригласил нас к себе на барбекю, и когда мы вошли, его личный шеф-повар готовил на гриле!

Нет, мой друг! В Аргентине это преступление!

Он думает, что я сумасшедший, потому что, когда он подходит, я стою у гриля, весь в саже и поту.

— Братан, ты в Премьер-лиге. Ты больше не обязан этим заниматься.

Он не понимает, что все должно быть по-моему. Каждый аргентинец думает, что только он может приготовить асадо. (И каждый бразилец думает так же, только они ошибаются.)

Ах да, чуть не забыл – в южноамериканской группе мы еще взяли к себе Cобослаи. Он совсем не говорит по-испански, но подходит и садится рядом, выпивая мате. Он наш приемный братишка-венгр.

Все они начинали как отличные товарищи по команде, которые впоследствии стали большими друзьями.

И в этой группе есть один, который навсегда займет особое место в наших сердцах.

Очевидно, что я с большим волнением хочу посвятить этот абзац Диогу. Я до сих пор не могу понять, как он ушел от нас так рано. У меня всегда были с ним хорошие отношения, но в последний год они стали еще лучше.

Он всегда был очень практичным, ориентированным на семью человеком и никогда не пытался притворяться тем, кем на самом деле не был.

В один день он подойдет и обнимет тебя так, как никогда в жизни не обнимал, а на следующий день даже не поздоровается, ха-ха-ха.

Нам нравилось «поиздеваться», и мы всегда находили способ, будь то наши споры Месси против Криштиану или просто игра в карты. Это было частью игры. Я всегда буду вспоминать о нем с улыбкой.

И я знаю, что своей улыбкой он будет поддерживать нас с небес. Если вы в это не верите, то просто посмотрите на ту минуту, когда Фримпонг забил гол в ворота в Комьюнити Шилд.

На 20-й.

Это знаки……

Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы передать мои самые теплые пожелания его семье, которую мы никогда не должны забывать, поскольку именно они больше всего страдают от трагической кончины его и его брата Андре. Я выражаю им всем свое уважение и любовь.

Вы знаете... Я должен признать, что еще одна слеза наворачивается на глаза, когда я думаю о том, что Лучо, Дарвина и Таффы больше не будет в клубе.

В памяти всплывает столько приятелей, барбекю, бокалов вина и моментов, которые я никогда не забуду. Я буду очень скучать по ним и желаю им всего наилучшего на их новом пути. Я не сомневаюсь, что у них все получится, потому что они такие талантливые.

К счастью, Али остался со мной. Замечательный человек, который еще не приглашал меня к себе на барбекю, так что у него впереди целый сезон, чтобы сдержать свое слово.

Наша группа сплочена... на самом деле, это немного напоминает мне о том, как мой отец и Марадона проводили время вместе после того, как они ушли на пенсию. В итоге они вместе играли в аргентинской лиге шоубола. Это похоже на нашу версию игры пять на пять в помещении. На тот момент они были уже взрослыми мужчинами и пытались вернуться в форму. У их бывшего товарища по команде Манкузо в доме была настоящая площадка для шоубола с голубым полом, стенами и всем прочим, и они ходили туда тренироваться. Мой отец иногда брал меня с собой, и я до сих пор помню, как смотрел, как Диего показывает фокусы с мячом, а потом они часами сидели за барбекю, просто травили анекдоты и старые байки из «старых времен».

Для меня все это было нормально. Он не был Марадоной. Он был просто Эль Диего. Все, чего я хотел, — это ударить по мячу. Если бы я знал, чему стал свидетелем, возможно, я бы сделал больше фотографий!

Но именно такие моменты я люблю в футболе. Братство тех, кто по-настоящему любит игру. Возможно, именно поэтому я был так взволнован, когда мы выиграли чемпионат в этом году. Это странно... Чемпионат мира по футболу до сих пор кажется нереальным. Все произошло слишком быстро. Это был прекрасный сон, от которого я до сих пор не очнулся.

Но этот титул Премьер-лиги... и это «Ливерпуль»... Это было так реально.

Когда прозвучал финальный свисток в матче против Шпор, я упал на колени и просто расплакался. Как будто что-то ударило меня в грудь. Я думаю, это потому, что у нас было настоящее братство, что очень редко встречается в футболе. После трагедии, произошедшей этим летом, и эмоций, вызванных тем, что я узнал, что собираюсь стать отцом... все это приобрело для меня гораздо более глубокое значение.

«О, это всего лишь футбол».

Как мы можем вообще говорить такое?

Нет, это не просто футбол. Это не просто клуб. Это наша семья. Это наши воспоминания, наше наследие… И мы должны дорожить этим, потому что не знаем, как долго это продлится.

Вот почему жизнь становится лучше, когда ты замедляешься и начинаешь ценить все, что у тебя есть. А я действительно ценю все, что имею.

В конце концов, футбол — это как сама жизнь. Он такой непредсказуемый.

Иногда ты играешь плохо, и сам не знаешь почему. Иногда ты не можешь промахнуться, и сам не знаешь почему. Посмотрите мою историю. В 2020 году мое имя было «никто». Я не мог попасть в состав «Брайтона». Я плакал вместе с мамой по FaceTime, умоляя о том, чтобы вернуться домой.

Два года спустя я стал чемпионом мира. Затем чемпионом Кубка Америки. Теперь я чемпион Премьер-лиги. Даже номинант на Золотой мяч.

Это футбол, не так ли? Это так безумно. Я могу объяснить свою историю только тем, что никогда не сдавался. Именно этому я хотел бы научить свою дочь через несколько лет.

Да, папа боролся со многими трудностями, но он знал, как преодолеть их все. Ты просто продолжай бороться. Это важный урок.

Это аргентинский способ, понимаешь?

Может быть, нам не нравится делать все по-простому.

Да, мы хотим победить. Но сначала нам нужно научиться страдать.

Вот что делает это прекрасным.

Автор: Алексис Мак Аллистер (источник)

Приглашаю в свой телеграм-канал — переводы статей о футболе и порой просто новости и еще много всего интересного!